Кошку, которую нам отдали соседи мы ласково называем чуркой. Хотя официально её зовут Буся (взято с потолка, но почему-то ей подходит). Она русского языка вообще не понимает. Остальные коты тоже, если не романтизировать, но когда на них кричишь за дело, они виновато опускают уши и ретируются с места преступления. Буся прёт, как танк. Каждый день я выкидываю её из комнаты как минимум три раза. У меня ножи из карандашниц торчат, хрупкие фигурки по полкам расставлены, миллион соблазнительной мелочёвки просто так лежит. Не говоря уже о крысках, которые получают стресс, видя любопытную кошачью морду перед своими маленькими носами. Остальные коты знают, что ко мне нельзя, и если кому-то в голову взбредёт обратное, хватает строгого "а ну ка вон отсюда", и незваный гость бежит обратно в коридор. Но эта зараза сразу прячется под стол, и всем видом показывает, что знает о своей неправоте, но ей не стыдно. Она побила больше посуды, чем остальные коты за всю свою жизнь. Майя и Соня любили спать в кухонной нише, где, в основном, хранятся пустые банки и отцовские инструменты. Они аккуратно залезали на верхнюю полку, аккуратно сворачивались клубочком, аккуратно спускались после сна. Буся предприняла две попытки последовать их примеру и оба раза сопровождались грохотом скинутых вниз вещей. В первый раз это была коробка с шурупами (которые разлетелись по всей кухне, естественно), во второй раз кокнутая банка и солонка из подаренного когда-то набора, который мы даже не распаковали.
Те, кто нам её сплавил вообще отдельный разговор. Пиздели, что в начале лета уезжают домой, паспорт сделать кошке не могут (ибо тут на птичьих правах), но остались тут. Это такой гениальный наёб, достойный моего отца. Недавно услышала правду: у них квартира однокомнатная, хотели кошку, но оказалось тесно. Наверное, те полгода, что Буся у них жила, они искали ещё пару комнат, но их ждал провал.
Что самое смешное - люди они неплохие, но какие же, мать вашу, тупые...